Риски наши будут ваши

Вячеслав Голоскоков получил назначение на должность руководителя Управления рисков и оперативного контроля Федеральной таможенной службы России в 2013 году. А в конце 2014 он выступил на конференции РБК «Таможня 2014: эффективное взаимодействие с бизнесом. Итоги года» с докладом о том, как работает СУР сейчас и как должна работать в будущем. Наиболее интересные фрагменты этого выступления мы предлагаем вашему вниманию.



О стаже: Таможенный контроль – это то, чем мы с вами зарабатываем на хлеб уже много-много лет. Я 23 ноября отметил двадцатилетие того, как им занимаюсь.

О нагрузке: Для простого понимания объемов таможенных операций, осуществляемых в течение суток на просторах нашей бескрайней Родины: две с половиной тысячи грузовых транспортных средств пересекают границу, две тысячи вагонов, 440 воздушных судов, 130 морских судов. Практически 12 тысяч деклараций подается за сутки. В рамках контроля проводится 370 таможенных досмотров, назначается 160 таможенных экспертиз и осуществляется две тысячи дополнительных проверок документов.

О новом кодексе: Я лично на протяжении последнего года принимал активное участие в работе над новой редакцией кодекса Евразийского экономического союза и должен вам доложить, что в результате дискуссий, участия бизнеса, других министерств и ведомств мы получим принципиально новый документ. Если его примут, как планируется, с 1 января 2016 года, мы с вами окажемся в существенно изменившихся условиях. Не скрою, до сих пор идут очень серьезные дискуссии по некоторым принципиальным моментам, в том числе и по организации контроля таможенной стоимости. Мы вынуждены оппонировать Белоруссии и Казахстану, потому что, к сожалению, размеры наших экономик и интересы в глобальном распределении торговых потоков у нас различные. И Казахстан, и Белоруссия подходят ко многим проблемам таможенного контроля с других позиций, которые обусловлены именно разностью экономик, разностью вклада в общий бюджет. Не буду углубляться.

О фискальных рисках: Нет стоимостных рисков, господа. Есть риск недостоверного заявления таможенной стоимости. А все риски, связанные с деньгами, мы можем объединить и назвать их фискальными. Одна из разновидностей фискального риска – это риск занижения таможенной стоимости. Предположим, что мы имеем товар. Этот товар – покрышки. Имеем процедуру, направление перемещения и страну происхождения. Мы изучили совокупность имеющихся у нас сведений, изучили международную конъюнктуру и пришли к выводу: на Дальнем Востоке, через Владивостокскую таможню ввозятся автомобильные покрышки с риском занижения таможенной стоимости. Почему мы пришли к этому выводу? Потому что мы зашли на сайт китайского производителя и обнаружили, что он предлагает покрышки по 240 $. Затем мы зашли в базу данных Владивостокской таможни и обратили внимание на то, что тот же артикул заявляется по 40 $. Итак, мы идентифицировали риск.

И Казахстан, и Белоруссия подходят ко многим проблемам таможенного контроля с других позиций, которые обусловлены разностью экономик, разностью вклада в общий бюджет
И потом мы пошли с ним работать. У нас есть страна, у нас есть товар, есть код, артикул, исходные данные. Мы предположили, что есть вероятность того, что таможенная стоимость автомобильных покрышек заявляется недостоверно. Следовательно, мы должны принять меры для того, чтобы минимизировать негативное явление, которое нанесет ущерб бюджету Российской Федерации и целям таможенного контроля.

Потом мы сделали анализ, в котором выяснили условия, в которых возникает этот риск, потом произвели оценку, выяснили объемы, ущерб, узнали, что не десять колес ввозится, а 10 тысяч, посчитали, сколько это будет стоить, и того, и сего, описали индикаторы и решили, что минимизировать будем просто – доппроверкой таможенной стоимости. Далее мы составили профиль риска, загрузили в машину и ждем, что происходит. Но это только половина работы, что происходит потом, вы и без меня знаете.

Об объемах: Я вам скажу, что база данных таможенных деклараций за один год составляет полтора террабайта. Что такое полтора террабайта информации? Это все фотографии, которые сделали на Олимпиаде в Сочи и выложили в Инстаграм. Одна из самых больших наших проблем – это работа с огромными массивами данных.

Каждый субъект системы управления рисками отвечает за свое направление деятельности. Специализированные субъекты СУР являются владельцами рисков по своим направлениям деятельности. Все очень просто: отдел товарной номенклатуры отвечает за риски недостоверного декларирования кода товара, если отделы вместе, то и за риски недостоверного декларирования страны происхождения товара – в больших таможнях это два разных отдела, в тех, что поменьше, они вместе. Кто-то отвечает за антидемпинговые пошлины, за специальные пошлины, кто-то отвечает за запреты и агрориски, за экспортный контроль. То есть у каждого риска есть свой владелец.

База данных таможенных деклараций за один год составляет полтора терабайта – это все фотографии, которые сделали на Олимпиаде в Сочи и выложили в Инстаграм
Внутри основных рисков есть еще и подразделы. Я просто не хочу их приводить, Надежда Львовна (Разумкова, заместитель начальника информационно-аналитического отдела Главного управления федеральных таможенных доходов и тарифного регулирования ФТС России, LR) по моей просьбе описала все риски. Получилось сорок страниц текста. Что такое риск? Это вероятность того, что кто-то что-то нарушит. Сорок страниц описаний случаев, в которых можно что-то нарушить. Вы знаете, сколько запретов по ветеринарии, сколько запретов по фитосанитарному контролю? Это же все запреты! Они все могут быть нарушены. Следовательно, если есть запрет, есть вероятность его нарушения. Вопрос в том, что везде вероятность разная. Один запрет нарушается очень редко, другой – очень часто. Вы же слушали представительницу Верховного суда? Она сказала, что наибольшее количество дел – по товарной номенклатуре. На самом деле наибольшее количество дел – по таможенной стоимости.

О нехороших импортерах: Мы с вами не враги, мы с вами партнеры. Вы знаете, сколько у меня ходатаев, просящих защитить их от недобросовестного импорта? Вы даже не представляете – у меня кипы обращений. Те же шины: у меня от той же Камскшины (видимо, имеется в виду «Нижнекамскшина», LR) ворох обращений о том, как их губят недобросовестные импортеры. Занизив таможенную стоимость в два раза по любому товару, вы получаете незаконное конкурентное преимущество на рынке в десять процентов.

На рынке два дурака: один продает, другой покупает. Кто пытался обдурить китайца? Китаец никогда не даст вам себя обдурить. Он точно знает: если шина стоит 150 $, но вам ее продаст минимум за 145. И то, только если вы его сильно приперли. То есть на рынке существует реальная цена, по которой вы покупаете, и по которой вы продаете. В промежутке есть еще так называемая таможенная стоимость, которая почему-то у всех разная. Так вот, тот, кто заявляет недостоверную стоимость, получает незаконное конкурентное преимущество на рынке – это раз, а во-вторых, вредит отечественному производителю, потому что нарушает фундаментальные законы защиты отечественного рынка.

О назначении пошлин: Пошлины для чего существуют? Для того, чтобы защитить отечественного производителя перед иностранным. Пример – фольга пищевая алюминиевая. У нас есть огромный Саяногорский алюминиевый комбинат, который выпускает эту фольгу, и вы точно знаете, что основная часть себестоимости этой фольги – это сырье и электроэнергия, потому что продукт крайне простой, интеллектуальная составляющая в нем – три копейки. Этот производитель говорит: «Вы знаете, килограмм этой фольги дешевле двух с половиной долларов стоить не может». И если мы впускаем в страну такую же фольгу, но за полтора доллара, мы, получается, своего производителя губим, да? Своих рабочих убиваем, без хлеба их оставляем?

Я говорю о тех случаях, когда все остальные условия равны – нормальная калькуляция, наш производитель стремится уменьшить себестоимость, но для чего пошлины определил законодатель, вообще государство для чего пошлины ввело? Для того, чтобы защитить собственный рынок. Не для того, что бы наполнить казну. Основное назначение пошлины – защитить рынок. И в то же время они не должны быть слишком большими, чтобы не стимулировать нашего производителя к лежанию на боку.

О частоте срабатывания: Итак, доля деклараций, в отношении которых в 2014 году были приняты меры по минимизации, другими словами, в отношении кого сработал профиль риска – двадцать семь процентов декларационного массива. Теоретически, если бы мы перешли к автоматическому выпуску, это означало бы, что остальные семьдесят три процента деклараций должны были быть выпущены сразу после того, как мы убедились, что налоги уплачены. И новый кодекс нам эту возможность даст. То есть, когда у нас вступит в силу новый кодекс, то те декларации, у которых не будут выявлены риски, буду выпускаться максимум через двадцать минут после регистрации. Я считаю, что двадцать семь процентов – это много. Я считаю, что мы должны порядка пятнадцати процентов деклараций подвергать дополнительным проверкам. Тут есть некоторые проблемы, они находятся в зоне моей ответственности, мы последовательно их решаем.

О Литве: Профиля, распространяемого только на литовских перевозчиков, нет. И вы не путайте таможенное дело с политикой. Во-первых, кто из вас видел этот профиль? Во-вторых, скажу, что ничего более гнуснейшего, чем перекрашивание всех документов в Литве, на нашем рынке нет. Я бы их вообще… ну, не буду говорить, что бы я с ними сделал. Вы знаете, что Литва – это рассадник контрабандистов. Нельзя жить параллельно в нескольких мирах. С одной стороны, требовать исполнения законодательства, а с другой стороны, все перегружать в Литве. Я же знаю все машины, у которых время в пути превышает нормативное. И эти двое суток – это Литва, где они перекрашивают документы. Вы не думайте, что в ФТС сидит сборище дураков, которое не может сложить дважды два. Поэтому не надо мне провокационных вопросов.

О Южной Корее и англичанах: Я уже сказал вам про полтора террабайта. Это только база деклараций. Повторю: вопрос работы с массивами данных для нас наиважнейший. Хранение, структурирование баз данных – не всем можно доверить обращение к самому сокровенному. У нас прямой доступ к базам данных во всей таможенной системе имеют 18 человек. Доступ к центральной базе данных – это очень опасно. Поэтому мы все время совершенствуем способы работы с информацией.

Я вам честно скажу – уровень наших аналитиков разный. Есть, конечно, отдельные выдающиеся уникумы, но в целом нам еще учиться и учиться. Вы же знаете – хорошего аналитика выращивают годами. Он должен, с одной стороны, знать процесс, с другой стороны, уметь грамотно оперировать гигабайтами информации. И без специальных программных средств мы, конечно, обойтись не сможем. Мы пытаемся взять на вооружение самые лучшие образцы и примеры. Изучив сложившуюся практику, мы пришли к выводу, что одна из самых лучших систем управления рисками работает в Южной Корее. У них под риски попадает только пять процентов деклараций. Если бы нам удалось приблизиться к ним, это было бы отлично. Европейские системы хороши фундаментально, но с точки зрения сильных программ по аналитике… Ну, посудите сами: в Великобритании до недавнего времени спокойно крали НДС. Украли два с половиной миллиарда фунтов стерлингов. Англичане пять лет смотрели, как у них этот НДС уходит.

Считается, что двадцать процентов всех досмотров эффективны. Эффективны означает, что они дали результат
О категорировании: Со следующего года у нас будет единое понятие: участник ВЭД низкого уровня риска. Не имеет значения, как он туда попал – в ручном режиме по отраслевым спискам, или в автоматическом. К такому категорированию будут допускаться участники, которые занимаются внешне-экономической деятельностью не менее трех лет и за этот период подали не менее 150 деклараций. Мы будем ориентироваться на число 2000 – 2100 участников ВЭД низкого уровня риска. Средний уровень риска – 103 000 организаций, и высокий уровень риска – 2300-2500 участников. В каждом профиле риска будет три сценария его применения. Сначала выявляется сам риск, а потом меры по минимизации применяются тем способом и в том объеме, который зависит от категории участника. До выпуска к участнику ВЭД низкого уровня риска могут быть применены только правоохранительные и целевые риски. Со временем, я уверен, практически все декларации участников первой категории будут выпускаться автоматически. Конечно, если соблюдены условия регистрации и платежи уплачены в полном объеме. Ну, а к категории высокого уровня риска будут применяться меры, как говорится, без ограничений.

О том, чьи в лесу шишки: Перевозчик и без меня знает, в какую категорию входит его клиент. Для чего он на рынке работает? Он же не с неба упал. Компания перевозчика тоже должна управляться на основе принципов риск-менеджмента. Что это означает? Это означает, что он должен предвидеть и минимизировать те события, которые могут повлиять на достижение поставленных им целей. То есть вы, прежде чем брать у кого-то груз, наверное, подумаете, у кого брать. Если не будете думать вы, то ФТС за вас думать не будет. Вы поймите: категорирование – это инструмент таможенных органов. Оно не для вас. Это наша система риск-менеджмента, не ваша. И она преследует цели таможенного контроля. А ваша задача – соблюдать законодательство. И все.

Прежде чем брать у кого-то груз, наверное, подумаете, у кого брать. Если не будете думать вы, то ФТС за вас думать не будет. Вы поймите: категорирование – это инструмент таможенных органов. Оно не для вас
О досмотрах: Что происходило с досмотрами – самой затратной и тяжелой формой таможенного контроля для всех участников ВЭД? Ну, вы понимаете, почему в четвертом квартале 2014 года мы выходим на показатель 4,7 процента? Количество досмотров в пунктах пропуска и на этапе декларирования увеличилось. Цифра, к которой мы стремимся – 4,5 процента досмотров в следующем году с последующим снижением в течение двух лет до четырех. Правда, правительство нам на следующий год чуть больше дало – шесть с половиной процентов, но мы думаем, что четырех с половиной будет достаточно. Это общая цифра – везде, где составлен акт досмотра. Считается, что двадцать процентов всех досмотров эффективны. Эффективны означает, что они дали результат. Это если считать по существующей методике. В реальности, если считать только по деньгам, только по номенклатуре и только по административным делам, то поменьше. Но ненамного. Я сторонник более жестких методов подсчета.

О мечте: Что касается самого острого вопроса по портам, а это Балтика, то я последовательно и непрерывно перевожу досмотр на этап декларирования. То есть различными техническими способами последовательно уменьшаю процент досмотра по прибытию, так как считаю, что в большинстве случаев – это абсолютно бессмысленное мероприятие. И моя мечта – через определенное время довести ситуацию до того, чтобы грузы по прибытию досматривались только по правоохранительному профилю. Если правоохранители написали, что нужно досмотреть по прибытию – этот контейнер будет досматриваться по прибытию. Остальные контейнеры будут досматриваться только по профилям и только на этапе декларирования. То есть ни двойного осмотра, ничего такого не будет. И на этапе декларировании мы будем заменять досмотр осмотром – это участнику ВЭД будет дешевле, так как только пять процентов осмотренных контейнеров дали результат. Получается, что в девяноста пяти случаях из ста, применив осмотр, мы тем самым избегаем досмотра – его не будет. LR